Эти слова принадлежат талантливому учёному, основателю отечественной эпидемиологии, члену 12 европейских хирургических академий Д.С. Самойловичу (1744 – 1805). Впервые в мире ему удалось доказать, что чума передаётся через прикосновение. В этом году исполняется 280 лет со дня рождения выдающегося, но, к сожалению, ныне почти забытого врача.
Первые годы жизни Даниил носил фамилию отца – священника Самуила Сушковского. Однако в 12 лет перед поступлением в Киево-Могилянскую академию мать записала его под новой фамилией – Самойлович (вариант прочтения Самуила-Самойловича, собственно полное имя его – Дании Самойлович Самойлович-Сущинский, по старой традиции её меняли перед поступлением в академию). Под ней Даниил и вошёл в историю отечественной медицины.
Гранит науки
Заметим, что в середине ХVIII столетия едва ли не каждый третий лекарь Российской империи получал медицинское образование именно в Киево-Могилянской академии. Время выдалось неспокойное: страна вела многочисленные войны, в лечении нуждались тысячи раненых солдат, по всей России вспыхивали массовые опустошительные эпидемии. Толковые, образованные врачи были на вес золота. С трудоустройством по окончании учёбы проблем не возникало: работы с избытком хватало всем.
За годы обучения в академии Самойлович проявил себя с лучшей стороны, строгие учителя благоволили к талантливому юноше. Даниил подружился со сверстниками, решившими связать жизнь с медициной - Н. Максимовичем-Амбодиком, А. Италинским, М. Тереховским, И. Руцким, М. Трохимовским. Все они со временем станут известными медиками. Наверняка их выбор повлиял на Самойловича, который, как и его друзья, захотел стать врачом.
Стараясь привлечь молодых людей в медицинские школы, власти распорядились выдавать деньги желающим изучать медицину для проезда в Москву и Санкт-Петербург, обеспечивать их на время обучения бесплатным питанием и жильем. В 1761 г. доктор медицины И. Полетика отобрал в Киеве, Чернигове и Переяславе 55 лучших студентов-медиков для дальнейшего обучения в столице империи. В их числе оказался и Самойлович, которого распределили в Петербургскую школу при адмиралтейском госпитале. Учёба не ограничивалось теорией, хватало и практики: перевязка гнойных ран, ассистирование в анатомическом театре, операции на трупах и т.п. Среди прочих наук Самойлович особо заинтересовался фармакологией, проводил много времени в библиотеке и в ботаническом саду, изучая свойства различных препаратов и лекарственных растений. Впоследствии эти знания очень пригодятся молодому врачу.
«Амурные болезни» и моровая язва
В 1767 г. Самойлович получил вожделенный врачебный диплом и возглавил первую в России женскую венерологическую больницу. Впрочем, ненадолго: уже в следующем году на южных рубежах державы полыхнула очередная война, Россия вступила в противоборство с Турцией. «Амурные болезни» пришлось отложить до лучших времён, доктора приписали к лазарету Копорского полка и отправили на фронт.
Боевые действия разворачивались в Молдавии и Валахии – регионе, где часто вспыхивали эпидемии чумы или, как её называли в те времена, «моровой язвы». Полковые лекари получили строгое предписание «иметь зело крепкую предосторожность от опасной болезни». Но, как обычно, благие пожелания остались лишь на бумаге: эпидемии избежать не удалось.
Стоит напомнить, что во времена, когда никто не ведал ни о микробах, ни о бактериях, медики-инфекционисты разделялись на два лагеря - миазматики и контагионисты. Первые полагали, что чума распространяется воздушным (сегодня добавили бы – капельным) путём (миазмами), вторые - видели причину заражения в контакте пациентов с больными. Миазматики предлагали самые дикие способы борьбы с чумой: вырубку деревьев и кустарников для лучшей циркуляции воздуха, разведение на улицах костров для уничтожения «вредоносных воздушных паров» и т.п. Этим фантастическим сегодня теориям и методам Самойлович противопоставил примеры собственных наблюдений.
Особое внимание врач уделял общению с переболевшими и выжившими местными жителями. К слову, для этого ему пришлось выучить молдавский язык (помимо него, Самойлович владел ещё французским, польским и латынью). Продвигаясь вместе с армией по городам и селам, обходя карантинные заставы, врач неустанно расспрашивал лекарей и простых людей о чуме, течении этой болезни, особых случаях заболевания и выздоровления заражённых. Тщательный анализ собранных фактов позволил ему сделать верный вывод: болезнь передается при непосредственном контакте с больными.
Самойлович не щадил себя, работал буквально на износ, пока его не свалила с ног лихорадка. В 1770 г. врача признали негодным к военной службе и отправили в тыловой Оренбург на должность гарнизонного лекаря. Но до Оренбурга Самойлович так и не добрался…
«Царица грозная Чума теперь идёт на нас сама»
Путь к месту назначения лежал через Москву, но, приехав в июне 1771 г. в Первопрестольную, Самойлович увидел поистине апокалипсическую картину: вымирающий от чумы, опустевший, окружённый карантинными заставами город. Ситуация складывалась катастрофическая: врачей не хватало, власти растеряны, люди в панике. Среди всеобщего хаоса доктор принимает решение остаться в древней столице, ему поручают возглавить чумные госпитали. Днём и ночью он находится среди больных, вскрывает гнойные бубоны, применяет новаторские методы лечения и профилактики.
Впервые в медицинской практике Самойлович использовал метод сортировки больных, медперсоналу приказал работать только в пропитанном уксусом халате и обуви, смазанной дёгтем. Доктор настаивает на изоляции заражённых: не будет контакта со здоровыми – болезнь не сможет распространяться. Многие москвичи брали себе одежду и имущество умерших - мол, мёртвым всё равно не понадобится – заражались и погибали. По инициативе Самойловича московские власти стали награждать тех, кто сдавал «наследство» больных чумой для утилизации. Это позволило спасти немало жизней. Доктор неустанно напоминал о важности профилактики, как для врачей, так и для пациентов, пропагандировал регулярное обмывание тела холодной водой или уксусом, ратовал за чистоту в домах.
Многие соратники Самойловича по борьбе с чумой заразились и погибли, не уберёгся и он сам, к счастью, болезнь протекала в лёгкой форме. Именно тогда у доктора возникла мысль о противочумных прививках: быть может, стоит вводить здоровым людям субстанцию из гнойного бубона? Однако идею восприняли в штыки, и Самойловичу пришлось от неё отказаться.
Между тем, в изнемогающей от страха и карантинных ограничений Москве вспыхивает бунт (в истории он сохранится под именем «чумного»). Остервеневшая толпа громит карантины, выпускает «на волю» больных, убивает докторов, которые, по убеждению смутьянов, специально заражают горожан. Едва не растерзали и Самойловича, ему с трудом удалось убедить бунтовщиков, что он не доктор, а всего лишь подлекарь, человек подневольный. Властям с трудом удалось восстановить порядок.
После подавления бунта в Москве открылись новые карантины и инфекционные больницы, врачам увеличили жалованье. Зимой 1772 г. болезнь начала отступать, унеся с собой десятки тысяч жизней. Полученный в борьбе с эпидемией опыт Самойлович обобщил в книге с красноречивым названием «Исследования о чуме, которая в 1771 году опустошала Российскую империю, особенно столичный город Москву, и о том, какие были найдены лекарства, чтобы ее побороть, и средства от нее себя предохранить». Заслуги врача императрица Екатерина II оценила, даровав Самойловичу звание штаб-лекаря. Три года он работал в Сенате, координируя борьбу с чумой по всей России.
Напомним, что вариоляцию – «прививку оспы» - Екатерина II сделала себе первой в стране в 1768 г., иначе говоря, новые западные медицинские технологии не были чужды императорскому двору. Но, в своем Отечестве пророков нет.
Нет пророка в Отечестве
Помимо чумы, русских врачей XVIII столетия волновал вопрос огромной детской смертности. Заинтересовавшись этой проблемой, Самойлович летом 1776 г. едет во французский Страсбургский университет, на медицинском факультете которого обучались лучшие акушеры Европы. Готовясь к защите докторской диссертации, врач издаёт в 1778 г. на русском языке руководство по повивальному искусству «Городская и деревенская повивальная бабка». А через два года увидела свет и сама диссертация - «Трактат о сечении лонного срастания и о кесаревом сечении» (Tractatus de sectione symphyseous ossium pulis et. sectionem Caesareum), обобщившая русский и зарубежный опыт учёных и практиков акушеров. Этот труд переиздавался дважды.
К слову, Самойлович стал первым врачом Российской империи, опубликовавшим за рубежом не только докторскую диссертацию, но и другие научные труды, посвящённые профилактике, диагностике и лечению чумы. Свои публикации Самойлович послал Екатерине II, прося её об открытии в России школ для обучения акушерок. Сенат подтвердил научную и практическую ценность работ доктора, однако императрица инициативу Самойловича проигнорировала.
За границей доктор проработал до 1783 г., успев стать членом Парижской, Марсельской, Тулузской, Дижонской, Туринской и ещё семи хирургических академий. Лишь в России к его трудам и заслугам оставались равнодушны. Правда, недолго: на юге Украины вспыхнула очередная эпидемия чумы, и властям вновь пришлось обратиться к услугам Самойловича. Сам светлейший князь Григорий Потёмкин, всесильный фаворит государыни, обратился к нему с письмом: «Известное искусство и прилежание в отправлении звания вашего побудили меня вам поручить главное, по должности медика, наблюдение всех тех способов, которых употребление нужно ко утушению и искоренению открывающихся иногда прилипчивых болезней. Херсон, потерпевший от заразы… должен быть первейшим предметом попечения вашего».
«Самойлович – герой чумной»
Доктор немедленно отправился в Херсон и принялся за искоренение «прилипчивых болезней». Он хотел проверить свою давнюю гипотезу о том, что чуму вызывает некий возбудитель. Самойлович приобрёл лучший на тот момент микроскоп, потратил несколько лет на исследования, но, увы, не достиг результата: чумную палочку откроют лишь спустя столетие. Тем не менее, он вошёл в историю медицины как первый в мире врач, пытавшийся с помощью микроскопа установить возбудителя чумы. Но, вдумайтесь: он понимал, что есть микроорганизм, вызывающий болезнь, для того времени воистину революционные взгляды. Более того, эти взгляды им распространялись и находили поддержку.
Еще одно важно историческое действие: Самойлович основал первое научное медицинское общество России – «Собрание медицинское в Херсоне». Жаль, что МГНОТ не может прорисовать прямую преемственность с этим обществом.
Многолетний опыт, глубокие знания и отменные организационные навыки талантливого врача дают желаемый результат: чума отступает. Глава Екатеринославского наместничества И. Синельников в рапорте Потёмкину не скрывает эмоций: «Особенно себя отличил доктор Самойлович, который своим примером побудив чинов медицинских к пользованию зараженных, великое количество таковых спас от смерти и о роде болезни учинил весьма важные открытия… Самойлович – герой чумной, или, если хотите, истинный Эскулапий, Гиппократ».
Тем временем, начинается новая война с турками, «Герой чумной» опять оказывается на передовой. После битвы под Кинбурном он оказывает помощь раненому Александру Суворову, полководец ходатайствует перед Потёмкиным о награждении врача орденом св. Владимира, поскольку «доктора Самойловича труды и отличные подвиги, испытанные в здешних местах, небезызвестны. И я по справедливости могу отозваться, что его искусством и трудами весьма доволен». Однако «наверху» утверждать представление к ордену отказались.
Неустанно занимаясь больными и ранеными в организованном им Богоявленском полевом госпитале (на тысячу человек!), исполняя обязанности губернского врача Екатеринославского наместничества и Таврической области, Самойлович умудряется выкраивать время и для научных трудов. В 1790 г. увидели свет «Самый удобный способ восстановления в армиях медико-хирургической науки» и «Речь к слушателям госпитальных школ Российской империи», в которой Самойлович изложил свои взгляды на медицинское образование, врачебную этику и качества, которыми должен обладать врач: «Тонкий и просвещенный ум, обширное знание всех наук, основы которых будущий лекарь изучал с самой ранней юности, глубокое знание своего искусства… ничего не должно быть грубого ни в его обхождении, ни в его разговоре… Одним словом, он должен быть воплощением порядочного человека».
Между опалой и признанием
Казалось, всё складывалось удачно, но внезапно Самойлович оказался в опале после того, как выгнал со службы проворовавшегося немца-аптекаря. Тот затаил злобу и написал донос, в результате Самойловича уволили со всех должностей. Два года он осаждает «высокие инстанции», пытаясь добиться справедливости. Цитата из письма императрице: «Я первый основал и обустроил Витовской, ныне Богоявленский госпиталь, где с 1788 г. по май 1790 г. были на руках моих на протяжении всего времени 16 тыс. больных солдат, обессиленных тяжёлыми болезнями. Из них вылечилось 13824 и осталось… 1038 человек. Я слабый, больной, имею жену и двух малолетних детей. Прошу Вас меня трудоустроить или назначить пенсию».
Даже оставшись без работы, Самойлович продолжает научную деятельность: анализирует накопленный опыт, систематизирует свои записи и заметки, пишет статьи, составляет «описание мундиров медицинских чинов» и т.д. Но воспоминания о безукоризненной 30-летней службе не отпускают: в одном из писем врач пишет, что чувствует себя «аки умершим, а со мною погребёнными безвременно все труды мои, вся дражайшая наука моя».
Лишь в 1793 г. Самойловичу удалось добиться справедливости: опала снята, его назначают главным врачом карантинов юга Российской империи. А три года спустя «награда нашла героя»: Самойлович наконец-то получает орден св. Владимира, которым хотел его наградить Суворов. На заре XIX столетия – новая должность, инспектор Черноморской врачебной управы.
В уютном начальственном кабинете Самойловичу не сиделось: судя по отчётам, за один только 1800-й год он побывал в 29 служебных командировках, проехав в общей сложности 30 тыс. вёрст. Одна из таких командировок оказалась роковой: в Николаеве врач заболел и скончался 20 февраля 1805 г. «от жестокой желчной лихорадки, сопряжённой с холерическими припадками».
Лучшей эпитафией Д.С. Самойловичу стал некролог, опубликованный во «Всеобщем журнале врачебных наук»: «Если память отличных мужей, споспешествовавших благу Отечества, имеет право на благодарность потомства, то Самойлович заслуживает оную по всей справедливости». Однако память о Самойловиче незаслуженно мала: нет ни памятников, ни чтений, ни конференций, которых он, безусловно, заслуживает.
Первые годы жизни Даниил носил фамилию отца – священника Самуила Сушковского. Однако в 12 лет перед поступлением в Киево-Могилянскую академию мать записала его под новой фамилией – Самойлович (вариант прочтения Самуила-Самойловича, собственно полное имя его – Дании Самойлович Самойлович-Сущинский, по старой традиции её меняли перед поступлением в академию). Под ней Даниил и вошёл в историю отечественной медицины.
Гранит науки
Заметим, что в середине ХVIII столетия едва ли не каждый третий лекарь Российской империи получал медицинское образование именно в Киево-Могилянской академии. Время выдалось неспокойное: страна вела многочисленные войны, в лечении нуждались тысячи раненых солдат, по всей России вспыхивали массовые опустошительные эпидемии. Толковые, образованные врачи были на вес золота. С трудоустройством по окончании учёбы проблем не возникало: работы с избытком хватало всем.
За годы обучения в академии Самойлович проявил себя с лучшей стороны, строгие учителя благоволили к талантливому юноше. Даниил подружился со сверстниками, решившими связать жизнь с медициной - Н. Максимовичем-Амбодиком, А. Италинским, М. Тереховским, И. Руцким, М. Трохимовским. Все они со временем станут известными медиками. Наверняка их выбор повлиял на Самойловича, который, как и его друзья, захотел стать врачом.
Стараясь привлечь молодых людей в медицинские школы, власти распорядились выдавать деньги желающим изучать медицину для проезда в Москву и Санкт-Петербург, обеспечивать их на время обучения бесплатным питанием и жильем. В 1761 г. доктор медицины И. Полетика отобрал в Киеве, Чернигове и Переяславе 55 лучших студентов-медиков для дальнейшего обучения в столице империи. В их числе оказался и Самойлович, которого распределили в Петербургскую школу при адмиралтейском госпитале. Учёба не ограничивалось теорией, хватало и практики: перевязка гнойных ран, ассистирование в анатомическом театре, операции на трупах и т.п. Среди прочих наук Самойлович особо заинтересовался фармакологией, проводил много времени в библиотеке и в ботаническом саду, изучая свойства различных препаратов и лекарственных растений. Впоследствии эти знания очень пригодятся молодому врачу.
«Амурные болезни» и моровая язва
В 1767 г. Самойлович получил вожделенный врачебный диплом и возглавил первую в России женскую венерологическую больницу. Впрочем, ненадолго: уже в следующем году на южных рубежах державы полыхнула очередная война, Россия вступила в противоборство с Турцией. «Амурные болезни» пришлось отложить до лучших времён, доктора приписали к лазарету Копорского полка и отправили на фронт.
Боевые действия разворачивались в Молдавии и Валахии – регионе, где часто вспыхивали эпидемии чумы или, как её называли в те времена, «моровой язвы». Полковые лекари получили строгое предписание «иметь зело крепкую предосторожность от опасной болезни». Но, как обычно, благие пожелания остались лишь на бумаге: эпидемии избежать не удалось.
Стоит напомнить, что во времена, когда никто не ведал ни о микробах, ни о бактериях, медики-инфекционисты разделялись на два лагеря - миазматики и контагионисты. Первые полагали, что чума распространяется воздушным (сегодня добавили бы – капельным) путём (миазмами), вторые - видели причину заражения в контакте пациентов с больными. Миазматики предлагали самые дикие способы борьбы с чумой: вырубку деревьев и кустарников для лучшей циркуляции воздуха, разведение на улицах костров для уничтожения «вредоносных воздушных паров» и т.п. Этим фантастическим сегодня теориям и методам Самойлович противопоставил примеры собственных наблюдений.
Особое внимание врач уделял общению с переболевшими и выжившими местными жителями. К слову, для этого ему пришлось выучить молдавский язык (помимо него, Самойлович владел ещё французским, польским и латынью). Продвигаясь вместе с армией по городам и селам, обходя карантинные заставы, врач неустанно расспрашивал лекарей и простых людей о чуме, течении этой болезни, особых случаях заболевания и выздоровления заражённых. Тщательный анализ собранных фактов позволил ему сделать верный вывод: болезнь передается при непосредственном контакте с больными.
Самойлович не щадил себя, работал буквально на износ, пока его не свалила с ног лихорадка. В 1770 г. врача признали негодным к военной службе и отправили в тыловой Оренбург на должность гарнизонного лекаря. Но до Оренбурга Самойлович так и не добрался…
«Царица грозная Чума теперь идёт на нас сама»
Путь к месту назначения лежал через Москву, но, приехав в июне 1771 г. в Первопрестольную, Самойлович увидел поистине апокалипсическую картину: вымирающий от чумы, опустевший, окружённый карантинными заставами город. Ситуация складывалась катастрофическая: врачей не хватало, власти растеряны, люди в панике. Среди всеобщего хаоса доктор принимает решение остаться в древней столице, ему поручают возглавить чумные госпитали. Днём и ночью он находится среди больных, вскрывает гнойные бубоны, применяет новаторские методы лечения и профилактики.
Впервые в медицинской практике Самойлович использовал метод сортировки больных, медперсоналу приказал работать только в пропитанном уксусом халате и обуви, смазанной дёгтем. Доктор настаивает на изоляции заражённых: не будет контакта со здоровыми – болезнь не сможет распространяться. Многие москвичи брали себе одежду и имущество умерших - мол, мёртвым всё равно не понадобится – заражались и погибали. По инициативе Самойловича московские власти стали награждать тех, кто сдавал «наследство» больных чумой для утилизации. Это позволило спасти немало жизней. Доктор неустанно напоминал о важности профилактики, как для врачей, так и для пациентов, пропагандировал регулярное обмывание тела холодной водой или уксусом, ратовал за чистоту в домах.
Многие соратники Самойловича по борьбе с чумой заразились и погибли, не уберёгся и он сам, к счастью, болезнь протекала в лёгкой форме. Именно тогда у доктора возникла мысль о противочумных прививках: быть может, стоит вводить здоровым людям субстанцию из гнойного бубона? Однако идею восприняли в штыки, и Самойловичу пришлось от неё отказаться.
Между тем, в изнемогающей от страха и карантинных ограничений Москве вспыхивает бунт (в истории он сохранится под именем «чумного»). Остервеневшая толпа громит карантины, выпускает «на волю» больных, убивает докторов, которые, по убеждению смутьянов, специально заражают горожан. Едва не растерзали и Самойловича, ему с трудом удалось убедить бунтовщиков, что он не доктор, а всего лишь подлекарь, человек подневольный. Властям с трудом удалось восстановить порядок.
После подавления бунта в Москве открылись новые карантины и инфекционные больницы, врачам увеличили жалованье. Зимой 1772 г. болезнь начала отступать, унеся с собой десятки тысяч жизней. Полученный в борьбе с эпидемией опыт Самойлович обобщил в книге с красноречивым названием «Исследования о чуме, которая в 1771 году опустошала Российскую империю, особенно столичный город Москву, и о том, какие были найдены лекарства, чтобы ее побороть, и средства от нее себя предохранить». Заслуги врача императрица Екатерина II оценила, даровав Самойловичу звание штаб-лекаря. Три года он работал в Сенате, координируя борьбу с чумой по всей России.
Напомним, что вариоляцию – «прививку оспы» - Екатерина II сделала себе первой в стране в 1768 г., иначе говоря, новые западные медицинские технологии не были чужды императорскому двору. Но, в своем Отечестве пророков нет.
Нет пророка в Отечестве
Помимо чумы, русских врачей XVIII столетия волновал вопрос огромной детской смертности. Заинтересовавшись этой проблемой, Самойлович летом 1776 г. едет во французский Страсбургский университет, на медицинском факультете которого обучались лучшие акушеры Европы. Готовясь к защите докторской диссертации, врач издаёт в 1778 г. на русском языке руководство по повивальному искусству «Городская и деревенская повивальная бабка». А через два года увидела свет и сама диссертация - «Трактат о сечении лонного срастания и о кесаревом сечении» (Tractatus de sectione symphyseous ossium pulis et. sectionem Caesareum), обобщившая русский и зарубежный опыт учёных и практиков акушеров. Этот труд переиздавался дважды.
К слову, Самойлович стал первым врачом Российской империи, опубликовавшим за рубежом не только докторскую диссертацию, но и другие научные труды, посвящённые профилактике, диагностике и лечению чумы. Свои публикации Самойлович послал Екатерине II, прося её об открытии в России школ для обучения акушерок. Сенат подтвердил научную и практическую ценность работ доктора, однако императрица инициативу Самойловича проигнорировала.
За границей доктор проработал до 1783 г., успев стать членом Парижской, Марсельской, Тулузской, Дижонской, Туринской и ещё семи хирургических академий. Лишь в России к его трудам и заслугам оставались равнодушны. Правда, недолго: на юге Украины вспыхнула очередная эпидемия чумы, и властям вновь пришлось обратиться к услугам Самойловича. Сам светлейший князь Григорий Потёмкин, всесильный фаворит государыни, обратился к нему с письмом: «Известное искусство и прилежание в отправлении звания вашего побудили меня вам поручить главное, по должности медика, наблюдение всех тех способов, которых употребление нужно ко утушению и искоренению открывающихся иногда прилипчивых болезней. Херсон, потерпевший от заразы… должен быть первейшим предметом попечения вашего».
«Самойлович – герой чумной»
Доктор немедленно отправился в Херсон и принялся за искоренение «прилипчивых болезней». Он хотел проверить свою давнюю гипотезу о том, что чуму вызывает некий возбудитель. Самойлович приобрёл лучший на тот момент микроскоп, потратил несколько лет на исследования, но, увы, не достиг результата: чумную палочку откроют лишь спустя столетие. Тем не менее, он вошёл в историю медицины как первый в мире врач, пытавшийся с помощью микроскопа установить возбудителя чумы. Но, вдумайтесь: он понимал, что есть микроорганизм, вызывающий болезнь, для того времени воистину революционные взгляды. Более того, эти взгляды им распространялись и находили поддержку.
Еще одно важно историческое действие: Самойлович основал первое научное медицинское общество России – «Собрание медицинское в Херсоне». Жаль, что МГНОТ не может прорисовать прямую преемственность с этим обществом.
Многолетний опыт, глубокие знания и отменные организационные навыки талантливого врача дают желаемый результат: чума отступает. Глава Екатеринославского наместничества И. Синельников в рапорте Потёмкину не скрывает эмоций: «Особенно себя отличил доктор Самойлович, который своим примером побудив чинов медицинских к пользованию зараженных, великое количество таковых спас от смерти и о роде болезни учинил весьма важные открытия… Самойлович – герой чумной, или, если хотите, истинный Эскулапий, Гиппократ».
Тем временем, начинается новая война с турками, «Герой чумной» опять оказывается на передовой. После битвы под Кинбурном он оказывает помощь раненому Александру Суворову, полководец ходатайствует перед Потёмкиным о награждении врача орденом св. Владимира, поскольку «доктора Самойловича труды и отличные подвиги, испытанные в здешних местах, небезызвестны. И я по справедливости могу отозваться, что его искусством и трудами весьма доволен». Однако «наверху» утверждать представление к ордену отказались.
Неустанно занимаясь больными и ранеными в организованном им Богоявленском полевом госпитале (на тысячу человек!), исполняя обязанности губернского врача Екатеринославского наместничества и Таврической области, Самойлович умудряется выкраивать время и для научных трудов. В 1790 г. увидели свет «Самый удобный способ восстановления в армиях медико-хирургической науки» и «Речь к слушателям госпитальных школ Российской империи», в которой Самойлович изложил свои взгляды на медицинское образование, врачебную этику и качества, которыми должен обладать врач: «Тонкий и просвещенный ум, обширное знание всех наук, основы которых будущий лекарь изучал с самой ранней юности, глубокое знание своего искусства… ничего не должно быть грубого ни в его обхождении, ни в его разговоре… Одним словом, он должен быть воплощением порядочного человека».
Между опалой и признанием
Казалось, всё складывалось удачно, но внезапно Самойлович оказался в опале после того, как выгнал со службы проворовавшегося немца-аптекаря. Тот затаил злобу и написал донос, в результате Самойловича уволили со всех должностей. Два года он осаждает «высокие инстанции», пытаясь добиться справедливости. Цитата из письма императрице: «Я первый основал и обустроил Витовской, ныне Богоявленский госпиталь, где с 1788 г. по май 1790 г. были на руках моих на протяжении всего времени 16 тыс. больных солдат, обессиленных тяжёлыми болезнями. Из них вылечилось 13824 и осталось… 1038 человек. Я слабый, больной, имею жену и двух малолетних детей. Прошу Вас меня трудоустроить или назначить пенсию».
Даже оставшись без работы, Самойлович продолжает научную деятельность: анализирует накопленный опыт, систематизирует свои записи и заметки, пишет статьи, составляет «описание мундиров медицинских чинов» и т.д. Но воспоминания о безукоризненной 30-летней службе не отпускают: в одном из писем врач пишет, что чувствует себя «аки умершим, а со мною погребёнными безвременно все труды мои, вся дражайшая наука моя».
Лишь в 1793 г. Самойловичу удалось добиться справедливости: опала снята, его назначают главным врачом карантинов юга Российской империи. А три года спустя «награда нашла героя»: Самойлович наконец-то получает орден св. Владимира, которым хотел его наградить Суворов. На заре XIX столетия – новая должность, инспектор Черноморской врачебной управы.
В уютном начальственном кабинете Самойловичу не сиделось: судя по отчётам, за один только 1800-й год он побывал в 29 служебных командировках, проехав в общей сложности 30 тыс. вёрст. Одна из таких командировок оказалась роковой: в Николаеве врач заболел и скончался 20 февраля 1805 г. «от жестокой желчной лихорадки, сопряжённой с холерическими припадками».
Лучшей эпитафией Д.С. Самойловичу стал некролог, опубликованный во «Всеобщем журнале врачебных наук»: «Если память отличных мужей, споспешествовавших благу Отечества, имеет право на благодарность потомства, то Самойлович заслуживает оную по всей справедливости». Однако память о Самойловиче незаслуженно мала: нет ни памятников, ни чтений, ни конференций, которых он, безусловно, заслуживает.
